Церковь как хобби, или потерянная культура домашнего очага.

Мы не редко слышим с церковной кафедры, фразы о том, что Церковь является нашим домом, семьей. В связи с этим служители Церкви и ее руководители почти всегда призывают нас (прихожан) чувствовать себя в Церкви, как у себя дома, относится к друг другу, как к своей семье и т. п. Но по каким-то причинам, члены Церкви в большинстве своей массе не чувствуют себя в ее стенах, как следовало, было бы чувствовать себя, будучи находясь у себя дома вместе со своей семьей. Остается та же «закрытость» и замкнутость по отношению к друг другу (да и к себе самому); теже косые взгляды друг на друга, недоверие, сплетни и т. д. Конечно не стоит ожидать, что между всеми членами поместной церкви будут такие же близкие отношения, как между родными (по крови) членами семьи. Да и должны ли они быть настолько близкими? Это совсем другой разговор, который ставиться в этой статье не будет.

Почему мы, сегодня, входя в стены храма, не можем назвать его своим домом? Что мешает нам видеть в церкви свою «семью», свой «дом»? Размышляя над этим вопросами можно написать много хороших и интересных статей, высказать различные точки зрения и если постараться, то можно даже защитить по этой теме хорошую научную диссертацию. В этой же статье я хотел бы раскрыть лишь одну из возможных причин того, почему Церковь для нас чаще всего остается «домом» лишь в символическом значении. Когда же мы слышим фразы приблизительно похожего по смыслу содержания о том, что «церковь ? наш дом». Мы почему-то начинаем смущаться и иногда даже краснеем, а некоторые, и ухмыляются на подобные слова со стороны прихожан и служителей поместной (и не только поместной) церкви.

ПРИЧИНЫ

По моему мнению, одной из важных причин того, что за фразами о том, что «церковь - наш дом», мы слышим лишь порой набор слов и больше ничего, является то, что мы сами не пытаемся понять или не понимаем, а порой даже вообще не хотим и воспринять, что означает и должно означать для нас слово «дом». На сегодняшний день, современное российское общество не имеет, или точнее сказать, потеряло культуру домашнего очага, уюта; культуру дома. Какое значение мы сегодня вкладываем в слово «дом»? Подчас для нас это слово в большинстве своем ассоциируется с каким-либо жилым или не жилым помещением, строением или сооружением, а затем уже с представлением о домашнем уюте, обстановке и своей семье. Чем для нас являются эти огромные, многоэтажные, железобетонные конструкции, которые мы видим вокруг себя ежедневно из окон собственной квартиры, рабочего кабинета, городского транспорта и т. д.? Являются ли для нас эти железобетонные гиганты домом в смысле некоего сооружения (house) или дома, как своего уютного и родного мира, где в атмосфере уюта и комфорта мы прибываем (home)? Или это для нас лишь «коробки», четыре стены, в которых мы заперты, обитаем, как в клетке, огородившись от окружающего нас мира?
Сегодня в обществе часто можно услышать такие слова как: «родина», «патриотизм», «служение» и т. п ; к которым так часто нас призывают с экранов телевизоров, радио и других средств массовой информации. Но все эти слова, как правило ?пролетают» мимо наших ушей. В ответ на подобные призывы мы лишь ухмыляемся, а порой грустим и даже возмущаемся.

С чем это связанно?
Одной из причин потери культуры домашнего очага, является более семидесятилетнее существование в тоталитарном режиме. Непрозрачный, недоступный контролю дом был опасен для этой структуры. В связи с этим функции доносчика, предателя и «стеклянного» дома на себя взяли повсеместно создаваемые «коммуналки». Россия своего рода стала одним большим общежитием, бараком и коммунальной квартирой в одном лице. Порог Дома стал размытым, то что раньше разделяло и одновременно связывало внешний мир с внутренним стало условным. В чужую личную жизнь (да и о какой личной жизни можно было говорить), можно было теперь врываться без особого приглашения. И многие семьи бывшего СССР испытали на себе, и порой весьма ощутимо и болезненно это ?врывание? и интерес со стороны чужих лиц. На сегодняшний момент мы в огромной степени являемся продуктом коммунального образа жизни. Коммунальная квартира по существу, стала нашим социальным телом, самые интимные функции, которого стали доступными для многих, в том числе и для государственного контроля и регулирования.

Другой причиной потери культуры домашнего очага, по моему мнению, является то, что
дом в представлении людей это, прежде всего «квартира», а значит, от части до сих пор для людей это синоним, не своего, не родного (государственной собственности). Хотя благодаря развитой нынче приватизации жилья, ипотеки и других форм более или менее доступного приобретения собственного жилья, подобное мышление постепенно меняется. Хотя не стоит отрицать того, что для нашего человека, приватизация и ипотека это не гарантия, того, что твою собственность не отнимут, притом, что больше всего люди боятся, того, что ?грабителем? в данном случае выступит никто иной, как само государство, в лице ряда его государственных институтов. В связи с этим у людей потеряно чувство индивидуальности, собственности, личностного, а существует коллективное сознание и от сюда дом это далеко не место покоя и теплоты. Лишь только сегодня мы начинаем приучаться, вырабатывать в себе (словно иммунитет), это чувство личного. Но, к сожалению, как всегда, порой до ходим до крайности («перегибаем палку»), и становимся в этом личностном полными эгоистами и бессердечными индивидуалами. На сегодняшний день складывается своего рода некая культура ?ухода в дом?. Ограждение от «злого» мира стенами своего дома, квартиры и т. п. это есть ничто иное, как форма пассивного сопротивления человека унифицирующему воздействию социума. Такая реакция, на первый взгляд «мудрая», но на самом деле весьма разрушительная для общества в целом. Человек начинает прятаться за стенами дома от мира, который на самом деле, должен менять на протяжении всей своей жизни.

Другой причиной того, почему же у нас потеряна культура очага является отсутствие у нас культуры пространства дома. Это можно привести на одном лишь примере. Порой мы все готовы сделать для посторонних людей (соседей, знакомых и т. п.), но не для себя. Принимаем самое активное участие в процессе ремонта у тех же соседей, друзей, а что касается своего дома, своих стен то тут, как по поговорке «сапожник без сапог», разруха, не доделанный у себя ремонт и т. п. Такой пример явно показывает нам отсутствие у нас культуры пространства дома.

Еще одной причиной является выживание и уничтожение из нас восприятия Церкви, как важного составляющего элемента общества, а значит и ее роли в построении общества, семьи, как единицы общества. Необходимо снова перечитывать, переиздавать и издавать труды по роли Церкви в быту, в семье. Стоит хотя бы взять с книжной полки произведения Н. С. Лескова и хотя бы таким более доступным и легким способом заполнить пробел в вопросе роли Церкви в жизни человека, его семьи и просто в быту.



ЧТО ЖЕ ТАКОЕ ДОМ?


ДОМА ...?ЗА? И ?ПРОТИВ?

По мнению Е. Ю. Савинова, современный городской дом, в отличие от традиционного народного жилища, крайне индивидуализирован в своих формах и порядках. В нем могут проявляться различные личностные установки. Дом может мыслиться и создаваться рационально как ?машина для жилья?. В этом случае в доме все продуманно и спланировано без излишеств (так называемый минимализм), удобно для работы и отдыха. В таком доме есть четкая концепция разделения ролей и функций между членами семьи.

Такому дому противостоит ?дом с приведениями?. Он обычно не придумывается и не создается сразу, а органически складывается на протяжении жизни не одного поколения. Это, как правило, дом или квартира в старом доме с чуланами, закоулками, чердаками и сундуками, где можно прятаться, находить неожиданные вещи, пугаться. Такой (иррациональный) дом развивает у ребенка органическое ощущение жизни, яркость чувств, интуицию, образность и ассоциативность мышления. Человеческие отношения в нем сложнее и тоньше, в них не все понятно, логично, вербализуемо.
Так же стоит сказать о том, что дом можно типологически характеризовать. Они бывают, открытыми или закрытыми. Открытый дом ? это дом для близких людей и друзей, для общения, разговоров, встреч. В него можно приходить без звонка, в любое время дня и ночи, можно приводить новых людей. Хлеб, чай, и угощения в нем есть всегда. В таком доме мало дорогих вещей, порядка, чистоты, но зато в нем создается как бы новая альтернативная форма братской солидарности. Человек в нем не просто свободен от правил, а даже провоцируется на неофициальное поведение, чудачество, а порой и на скандал. О таком доме многие мечтают в юности, но в нем тяжело прожить жизнь.

Что же касается закрытого дома ? он подчеркнуто, элитарен, в нем только свои, их должно быть мало. Войти в такой дом это, прежде всего для входящего в него, честь и ответственность. Войти в него подразумевает принятие существующих в нем правил поведения, системы внутренних отношений и оценок. В закрытом доме живет закрытый человек. Внутренние ценности и отношения становятся для него важнее внешних. Подлинно человечески нравственные отношения оказываются возможными только в доме, внутри семьи. В большом мире, за дверями дома, по его представлению его окружают враги, готовые навредить ему и сделать больно. Для такого человека дом выступает не просто компенсацией не уютности и равнодушия большого мира, но гиперкомпенсацией, подменяющей собой весь мир.
Можно так же описать еще один вид дома, его типологическую характеристику. Это традиционный дом. Такой дом для большинства людей, воплощает собой метафизическую прочность бытия в зыбком, беспринципно изменчивом мире. В таком доме торжествует традиционность, уклад, порядок. Вещи здесь вечно стоят на своем месте, правила неизменны. Спят в одной комнате, едят в другой. Вместе с тем это обаятельный и зачаровывающий дом, но не абсолютное благо. При всем этом, его нерушимый порядок может стать сковывающим и давящим. В традиционном доме человек, соединяясь с поколениями своих предков, становится в первую очередь субъектом культурной традиции, а не творчества. Такой дом задает жесткие рамки для самовыражения, а свобода самовыражения требует выхода за установленные границы.
Ответом на несогласия жить не в одном из выше перечисленных домов, является уход из дома. А вместе с этим, значит и создание своего дома (стр. 12-28).


«СНИМАЕМ МАСКИ, ВХОДЯ В ДОМ!»

Если, абстрагироваться от восприятия дома как, просто на просто некоего сооружения, то, Дом на самом деле есть нечто глубже того, что, мы понимаем, но порой все же неким образом можем чувствовать.

По словам Т. В. Холостова, дом можно назвать тем местом, на пороге которого сбрасываются маски, усвоенные из социального сценария формы поведения. Которые были заданы извне и не выдерживающие полной идентификации человека с поставленной перед ним ролью в социуме. Условия функционирования в доме таковы, контакты внутри него так тесны и постоянны, что просто не только возникает право на собственное лицо, но и неизбежность его обнаружения.

В другом случае, когда человек не в силах сбросить свою маску, то возникает процесс необратимости (сращивания) его превращения в форму, которая проистекает из его маски. Это настоящая трагедия. Иными словами это не назовешь. Человек теряет или же уже потерял свое Я.

Но при всем при этом важно здесь ответить еще на один вопрос. Является ли дом тем местом, где маски уже не нужны и человек возвращается к себе самому? Если это не так то разрушается идея того, что такое дом, его функция и место в жизнедеятельности его обитателей. Но если все же дом это то место, где человек может увидеть самого себя. То стоит отметить, что такой дом нельзя получить (как получают квартиру). Его строят, формируют, выращивают, если надо отбивают, огораживают или открывают напряженным усилием. (стр. 12-28).

«ДУША» ДОМА

Дом для человека это в большей степени огромный пласт подсознательного ожидания, ожидания лучшего, доброго, уютного и не раздражающего. Места покоя и отдыха.

По мнению Е. Ю. Савинова, в доме человек приобретает право на тело. В обществе человек одет, застегнут на все пуговицы, упакован. Телесность не принимается в расчет в социальных ритуалах, и тело становится позорной тайной человека. Человек, который неуместно проявивший свою телесность в обществе, подвергается осмеянию. Человек в городе не уютно себя чувствует. Только в доме человек становится полноправно и серьезно телесен. Только дома человек во всей своей полноте может без стеснения лицезреть себя (свое тело), без малейшей боязни быть осмеянным со стороны.
Дом в своей хтонической сущности принимает человека через тело. В сегодняшних квартирах, как бы далеко они не ушли от исконного народного жилища, центром дома, самым теплым местом, местом встречи семьи, а порой и исповедального общения остается кухня. Дом выполняет прежде всего функцию материнского, безоговорочного телесного приятия человека. В доме сначала накормят, а потом уже все остальное (расспросят, научат и поругают). Человек в доме становиться «открытым» для своих. Когда же входят в дом гости, то начинается предварительный ритуал одевания (парадный костюм и т. п.). Человек опять одевает на себя ролевой костюм, который он выбрал или чаще всего для него выбрало общество. Не зря существует поговорка «Человека встречают по одежки, а провожают по уму».

По словам же С. Н. Тесля, дом вместе со своими углами, с очагом и прочим имуществом, можно сказать, напрямую связан с телом человека, менее категорично ? дом есть образ тела, или представленная телесность, как бы предметное сознание (смыслопорождение) человека о своем теле как «Ценности-Я». Не зря существует знаменитая поговорка «Мой дом ? моя крепость». А вить первоначально слово «крепкий» происходило от ? от лат. corpus, что значит «тело». (с. 60).
Но, несмотря на все выше сказанное, стоит отметить то, что для того, чтобы иметь настоящий дом, человек не должен быть одномерным, в нем должен быть личностный остаток, нерастворимый и нереализуемый в сфере социального функционирования личности. Что то должно остаться для себя, для дома. (с.23).

Е. К. Краснухина в своей статье «Дом как любовь» говорит о том, что поскольку человеческая личность есть не столько бытие, сколько становление к бытию, дом для человека есть задача, задание. Дом должен быть построен. И тут важно не то, из какого материала строится дом, а то, посредством каких скрепляющих уз он будет держаться. И дом в данном случае (да и вообще) может быть построен только любовью. Стоит помнить о том, что дом имеет свою архитектуру. А архитектура ? это конечность и упорядоченность жилого пространства. Дом, как не странно может показаться, но может быть разрушен своей безмерностью, потерей четких очертаний, аморфностью. По словам Е. К. Краснухиной. Русский дом разрушен экспансивностью и маргинальностью. (с.41).

В стенах дома порой проходит вся жизнь человека, от рождения до старости, проходит в своем непрекращающемся длении, буквально ? прохождении-проживании (С. Н. Тесля). Кроме этого, постоянное, ежедневное присутствие в доме (в одной комнате, за одним столом и т. д.) людей различного возраста делает очевидным одновременность жизни (и, собственно, производит эту очевидность), ее единовременность или даже безвременность, с одной стороны, и ее предельную, мгновенную быстротечность «скоропостижность», «исчерпаемость», свершенность и полноту ? с другой стороны. Именно пространство дома придает одновременности и быстротечности жизни, этим, в общем-то, безличностным атрибутам, единственно человеческий смысл, которого нельзя подчеркнуть вне Дома.

ДОМ, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ?

Дом (семью) необходимо строить. Это не приходит само собой и требует определенных усилий от человека. По большому счету, человек строит дом для того, чтоб определить свою «бездомность» и брошенность с одиночеством с определенным местом, где он мог бы уединиться, собрать воедино свои разноречивые намерения и дать им опору. Кто то «прощается с выше перечисленным при создании семьи и концентрирует (старается это сделать) в определенном месте. Но при всем при этом необходимо задать себе вопрос, «какой Дом я строю»? Ибо от этого будет зависеть вся остальная жизнь человека и тех людей (человека) с кем он решился построить этот дом.

Что же, как правило, мы строим для самих себя или своих близких и что из этого получается? В своей статье «Дом и бездомность» В. Стрих приводит семь типов домов, которые, как правило, строят люди, и рассказывает читателю о том к чему это приводит. Стоит отметить, что ниже приведенный перечень не является вовсе абсолютным и неизменным. Чаще всего на практике встречается соединение двух или более типов домов. Хотя встречаются и чисто типичные дома.

ДОМ-КРЕПОСТЬ

Такой тип дома строится, как правило, с целью сохранения себя от внешних посягательств. Этот дом может служить опорой, потому что в его основе лежит архетип врага и принцип силы. Двери такого дома закрыты, туда пускают только тех, кто не разрушит очаг. Глубокий ров отделяет крепость от внешнего мира, он ограничивает пространство дома как опору. Выкапывая ров между собой и миром, человек надеется, что за ним он обретет надежность, устойчивость, защиту. Он примет позицию обороны в случае нападения извне и будет защищать свою крепость. В таком доме, цели сохранения, сбережения, защиты здесь первостепенны, а традиции важнее новаторства. Крепость «крепит» и стабилизирует, но не всегда пускает вперед, за пределы своих стен. Тогда крепость может стать тюрьмой.

ДОМ-ТЮРЬМА

В доме-тюрьме все заняты только внутренним распорядком. Все двери плотно заперты, то, что за ними, не должно проникнуть внутрь и повлиять на раз и навсегда заведенный распорядок. Все обитатели тюрьмы становятся стражами или узниками, но и те, и другие живут в запечатанном пространстве, их жизненная опора ? сама запечатанность. Большинство привыкает к этому и даже не помышляет о неведомой и никогда не изведанной свободе. Они рождаются и умирают в тюрьме. Выполняя однообразные функции, они не стремятся ни к чему новому.

Иерархия и диктат силы стражей держит их всех вместе. И в каждой камере те же порядки, та же диктатура. Главное ? сам принцип формального единения в таком доме (семье), и главный враг ? это тот, кто покушается на принцип, кто выделяет себя этим из серой массы арестантов, кто пытается стереть данное от рождения клеймо раба. Тождествование доминирует, право голоса в таком доме имеет только начальник тюрьмы, да и только в рамках общего принципа. Жизнь в тюрьме заторможена, резкие движения опасны, а труд просто обессмыслен ? любое улучшение тюрьмы только делает крепче ее стены. Иногда арестантов выводят на прогулку строем, ? чтобы они могли порадоваться тому, что могут еще дышать воздухом. Но эта прогулка напоминает шествие мертвецов, вылезших из своих склепов.

ДОМ-КЛАДБИЩЕ

В этом доме погас очаг, всюду разруха, грязь и запустение. Живые трупы скитаются по нему без цели и надежды. Ушла забота об общем доме, его уже нет, как нет тепла и света очага. Человек сливается с тьмой без просвета и со своей беспросветной тоской. Перед ним разверзлась черная дыра. Она пугает и страшит. Человек в таком доме не в состоянии больше двигаться. Просто на просто он не знает куда идти. Он страшится нового вовлечения в круговорот, который благодаря своей бешеной скорости делает все маски неразличимыми, слившимся в один образ смерти. Смерть для жителя этого дома манит и обещает выход из круговорота. Остается лишь сделать последний шаг с этого края бездны, но он означает опять движение, опять действие.
Житель данного дома вступает в маргинальное существование между жизнью и смертью, отдавая себя безразличию тому и другому. Он уже не жаждет обретать, добиваться, покорять, властвовать, любить и ненавидеть. Его лень не агрессивна, она только помогает ему уйти в себя без различения себя и не себя. И в доме-кладбище он равнодушен к самому себе, а других просто не замечает. Только некоторые обитатели кладбища живых находят в себе силы бежать, строя суррогаты дома ? сумасшедший дом и дом вокзал.

СУМАСШЕДШИЙ ДОМ


В этом доме каждый слышит только сам себя. Никому нет дела до того, что другие тоже кричат изо всех сил и тоже жаждут аплодисментов. Кто кого перекричит? И как же очаг? Увы, он едва теплится, и тогда есть причина кричать еще громче, обвиняя других в его угасании. И вот в затухающий огонь подбрасывается столько дров, что начинается пожар. Но даже он не остановит безумцев в их стремлении быть единственно значимыми и неповторимыми. Их исключительность состоит в нарушении всех связей «вовне», «внутри» и «между». Их опора ? абсолютность части. Им нужен не скрепляющий в единое целое свет очага, а безумный огонь в них самих. Он горит в них жаждой значимости, и им уже все равно, как именно себя обозначить, на какую роль претендовать. Главное чтобы был результат, когда цель оправдывает средства. Они исходят из того, что считают себя всегда правыми.



ДОМ-ВОКЗАЛ

Дом-вокзал ? это наше временное пристанище. Такой дом воспринимается, как вынужденная остановка в наших скитаниях. В нем нет стабильности, осталась одна текучесть ? впереди дорога и надежда на очаг. На вокзале мало кому захочется строить дом-очаг. Но, привыкая к вокзалам, человек может забыть о том, как поддерживать огонь. Он может надеяться на то, что этот ?казенный дом? и так кто-то нагреет. И он может потерять способность самосредоточения и заботы о другом. Он настолько привык к тому, что рядом постоянно чужие другие ? те, кого не выбирают, что постепенно очаг может потерять смысл для него.

ДОМ-КЕЛЬЯ

Скиталец-отшельник, уставший от бездомного простора мира, ищущий уединения, находит себе дом-келью. Он надеется поддерживать огонь очага, опираясь только на себя и свои силы. Но для того, чтобы очаг не потерял свой изначальный смысл = служить единению, - одинокий отшельник обращается к созерцанию вселенского очага. Он пытается соотнести очаг своего дома и то, что выше его, что греет всех. И он стремится из тиши и простора своего одиночества поведать миру о своих прозрениях.
ДОМ-ЧАША

Основной принцип этого дома ? накопительство. Домовитые хозяева неутомимы в своем желании сделать дом ?полной-чашей?. Но ?чаша? обладает свойством не иметь дна, поэтому и наполнение ее ?добром? тоже бесконечно. ?Добро? ? это внешние вещи, направленность на их обретение ? объектная. Объективировано и сознание хозяев, даже друг к другу они могут относиться как к объектам пользы или выгоды. И очаг так же становиться объектом их внимания, если они сочтут это полезным или благопристойным. Он становиться символом, отчужденным от своего внутреннего содержания. Его даже могут украсить дорогими каминными решетками или чем-нибудь еще, чтобы подчеркнуть, что дом - ?полная-чаша?. Ему могут найти сотню модифицированных заменителей, но главное в том, что заменяется сам принцип ?очага? как основа дома, очаг становится искусственным.
Современность более всего ориентированна именно на этот тип дома.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной статье мы рассмотрели одну из проблем того, почему же мы неоднозначно воспринимаем Церковь, без чувств домашнего уюта и комфорта. Потеря культуры домашнего очага является для нас одной из важных проблем, которую нам предстоит разрешить в настоящем и будущем. Так как это поможет не только в вопросе практического богословия, но так же и вернуться нам к ?порубленным? отеческим корням. Наконец то ?привиться? к родной земле, в процессе этого осознать себя тем, кем были, чем на самом деле являемся, в следствии чего уже, без страха смотреть в свое будущие (В. Стрих с. 71-77).


БИБЛИОГРАФИЯ
Статья написана по материалам журнала Ступени № 10. 1997, СПб.: Т.О. «Ступени» с. 231

Павел Цветков